Фото: Максим Кимерлинг / Коммерсантъ.

Лишние люди? Правительство России будет определять, сколько платных мест должно быть в российских вузах, а также конкретные специальности — следует из законопроекта, который Госдума приняла в первом чтении.

На сегодняшний день на платной основе учатся 53% обучающихся, при этом по отдельным направлениям подготовки наблюдается существенный дисбаланс между числом бюджетных и платных мест, заявила сенатор Лилия Гумерова, представляя законопроект.

«По направлению «юриспруденция» сейчас (бакалавриат) на бюджетных местах — 27 тыс. человек, на платной основе — 267 тыс. Направление «экономика»: бюджетные места — 25 тыс., платная основа — 161 тыс. Направление «менеджмент»: бюджет — 14 тыс., на платной основе — 144 тыс., «государственное муниципальное управление»: бюджет — 7 тыс., платная основа — 69 тыс. Таким образом, за счет платного набора образовательные организации по отдельным специальностям готовят в разы больше выпускников, чем того требует рынок труда», — привела данные Гумерова.

Согласно законопроекту, прием на платное обучение по образовательным программам высшего образования будет проводиться в объеме, определяемом правительством. Предполагается, что правительство будет устанавливать эти лимиты с учетом потребностей экономики в квалифицированных кадрах и отраслевых особенностей.

Что здесь не так? Да все не так, пожмет плечами не то что экономист, а любой грамотный человек, прочитавший базовый учебный курс по макроэкономике. Если правительство хочет, чтобы больше людей шли учиться на инженеров и врачей, недостаточно просто сократить возможность платного образования для юристов и экономистов. Люди выбирают профессию в значительной степени из расчета: где больше платят? (И — где можно с наименьшими издержками сделать карьеру, но это уже отдельная история.) Сейчас в России самые высокие зарплаты в: добыче нефти и газа; финансах и банках; IT.

И пока модальные (наиболее распространенные) зарплаты инженеров/врачей/учителей не будут близки к модальным зарплатам в этих отраслях, массового перетока кадров не случится. Но в России профессионалам платить не хотят «…качество человеческого капитала не является решающим фактором для нахождения более привлекательной и лучше оплачиваемой работы» — к такому выводу приходят научные сотрудники Института социологии РАН д.с.н. Наталья Тихонова и к.с.н. Екатерина Слободенюк, авторы исследования «Бедность российских профессионалов: распространенность, причины, тенденции».

«Ключевой причиной бедности и малообеспеченности профессионалов является недооценка высококвалифицированного нефизического труда в России», — говорится в исследовании.

Стоп, о какой недооценке труда можно говорить, когда зарплаты в России устойчиво растут? Ну и что? Как замечал герой романа «Янки при дворе короля Артура»: «Человек неопытный и не любящий размышлять обычно склонен измерять благосостояние или нужду того или иного народа размером средней заработной платы: если заработная плата высока, значит, народ процветает; если низка, значит, народ бедствует. А между тем это неверно. „ Важна не та сумма, которую вы получаете, а то, что вы можете на нее приобрести; и только этим определяется, высока или низка ваша заработная плата в действительности».

Фото: Алексей Смагин / Коммерсантъ.

В действительности благосостояние россиян не растет. По данным «Ромир», Индекс расходов на еду по итогам апреля 2025 года составил 34,6%, что на 1,5 п.п. выше, чем в марте. По сравнению с апрелем прошлого года Индекс расходов на еду вырос на 6 п.п.

Напомним, что Индекс расходов на еду (ранее Индекс благосостояния) отражает долю расходов на продукты питания в общем объеме месячных трат российской семьи. Чем ниже этот показатель, тем выше уровень благосостояния, так как семья может позволить себе большие траты на непродовольственные товары и услуги. Соответственно, чем выше — тем благосостояние ниже.

Тут есть еще один тонкий момент — в России очень важно не только кем ты работаешь, но и место — где ты работаешь. Потому что, несмотря на все причитания о нехватке персонала, — платить столько, чтобы найти работников, предприятия не хотят. Или не могут? Это комплексная история.

Дело в том, что рынки труда (на которых люди продают свой труд) и рынки товаров (на которых компании продают свою продукцию) находятся в зависимости — компания, работающая на конкурентном рынке, продает свои товары не по той цене, по которой хочет, а по той, по которой их готовы купить покупатели. И что делать, если эти цены не устраивают компанию? Два варианта — повышать свою производительность (производить больше и дешевле), или — нажимать на труд, платить работникам меньше, увеличивая, таким образом, свою маржу. И у менеджмента возникает мотивация снижать зарплаты людям.

А как же компании-монополисты, монстры рынка, у которых нет конкурентов и которые могут перенести свои издержки в цены? У них-то есть и возможность, и мотивация платить людям больше? Нет, это работает не так. Возможность есть, а мотивации нет. Таким компаниям, работающим в неконкурентном секторе, достаточно платить своим работникам лишь чуть-чуть больше, чем платят за такую же работу в конкурентном секторе, чтобы решить все свои проблемы с персоналом.

А почему тогда компаниям из конкурентного сектора не вложиться в технологии? Незачем. Технологии — это дорого. Фирмы в развивающихся странах (включая Россию) часто не хотят их покупать, потому что: дешевле нанять больше людей, чем вкладываться в дорогие станки и ПО; зарплаты низкие — нет стимула автоматизировать процессы.

«Пока труд дешевый, бизнес не будет вкладываться в технологии. А пока не будет технологий — не будет спроса на квалифицированный труд профессионалов.

За пределами же рынка проблема (в бюджетном секторе) в том, что модальные зарплаты тех же врачей зависят от правительства, а не от рынка. И если «денег не дают» — никто не пойдет в медицину/инженерию, сколько бы платных мест в вузах ни сокращали бы.

Также сложное влияние на рынок труда оказывает рост социальных расходов. Оно вытекает из долгосрочных последствий — люди, получая социальные выплаты, снижают свою зависимость от работодателя, что в краткосрочной перспективе сказывается на производительности труда: зачем вкалывать до посинения, когда социалка компенсирует тебе твои потери? Но потом картина меняется: высокопроизводительные работники (а драйверы роста — это именно они), снизив трудовую активность, получают другую ценность — свободное время.

Фото: Евгений Разумны / Коммерсантъ.

Время тоже является ценностью, т.к. может быть использовано для восстановления сил (что снижает нагрузку на медицинскую систему), для получения новых навыков (увеличение человеческого капитала плюс спрос на образовательные и другие интеллектуальные сервисы), поиск другой работы или другого места работы (человеку уже не надо хвататься за первое предложение, что провоцирует рост конкуренции среди работодателей).

В целом же рост объемов соцподдержки увеличивает цену труда, на что работодатели могут реагировать двояко: предлагать высокие зарплаты, что потребует от них повышения эффективности или перераспределения части прибыли в пользу работников, или инвестировать в какие-то технические инновации, повышающие производительность.

Но внедрение таких инноваций требует привлечения на работу новых квалифицированных специалистов, которые также стоят дорого (образование, дефицит профессионалов и т.п.), что требует роста расходов на зарплату. Деньги в руках у работников попадают на потребительский рынок, вызывая спрос на товары и услуги компаний, — вот вам и экономический рост.

В целом можно сказать, что рост социальных расходов «высвобождает время» работников и заставляет компании конкурировать за высокопроизводительные трудовые ресурсы, предлагая им адекватную компенсацию этого «времени».

Компании, «проигравшие» такую конкуренцию, «выбывают», а для работников ничего особо мне меняется — благодаря наличию свободного времени и сил они могут осваивать новые рабочие места.

То есть рост социальных расходов заставляет компании конкурировать за работников, избавляя людей от необходимости убиваться за рабочее место.

Поэтому российское начальство к росту доходов людей относится осторожно — такой рост моментально отзовется снижением прибылей государственных олигархов. Но тогда зачем же люди хотят получить дипломы, если знают, что зарплата все равно будет невелика?

Затем, что отдача от образования в РФ все равно остается высокой, объясняет член-корреспондент РАН Ростислав Капелюшников. В среднем она колеблется в пределах 10,5–12%, а отдача от года высшего образования составляет 15–16%.

«Премия за высшее образование на основании месячных заработков по Выборочным наблюдениям доходов населения (ВНДН) Росстата колеблется на уровне 100%. Работники с высшим образованием получают почти вдвое больше, чем не имеющие его, у самозанятых премия несколько ниже, но тоже весьма существенна… Даже обучение в ссузах обеспечивает прибавку к заработкам порядка 20–30%. Альтернативные обследования свидетельствуют также, что на протяжении последних 15 лет отдача от образования в России оставалась стаб