Рахимджан Ахматнуров. Кадр из документального фильма Анны Артемьевой и Ивана Жилина «Вернувшиеся» (смотрите на Youtube-канале «Но.Медиа из России» с 26 мая).

В школе я был отличником. Но и в хулиганских поступках — всегда опережал всех. Был самым молодым главным механиком в своей области. И в преступном мире оказался не последним. Меня застрелили, наемного шулера, вымогателя. Это было заказное убийство. Я передавал деньги. Прокурор потребовал пожизненное заключение — только потому, что я не дал показаний против других. Судья смягчил приговор до 18 лет. Тому, кто заказал убийство, дали 19 лет, исполнителю — 17. Я отсидел 4 года, а теперь я — свободен. Я не горжусь своим сидением. Даже жалею об этом. Но это уже нельзя изменить. Президент помиловал меня: теперь у меня нет судимости, нет черных пятен в биографии. Но я все равно не считаю себя чистым. Если бы я мог вернуться и изменить что-то, я бы это сделал без колебаний.

Мое детство прошло в 60-70-х годах. Мы получили хорошее воспитание. Улица воспитывала нас, как и многих советских детей, играющих в войнушку. Я мечтал стать военным с самого детства. В нашем поколении все мечтали служить в армии, защищать Родину. Не могу сказать, какое отношение к этому имеет современное поколение, но мы выросли как защитники страны. Недавно по радио услышал о ста солдатах из Курской области, сдавшихся в плен с оружием. Некоторые говорят: “Они просто призывники!” Но и в Афганистане, и в Чечне воевали призывники. Сейчас, вероятно, многие скажут, как и во времена Афганистана: “Нас туда не посылали”. Возможно, именно так и произойдет. Мало кто понимает, что на самом деле происходит. Народ не понимает: (…) продолжает идти ***.

Они думают, что мы пошли туда за деньги — ошибаются. Скажут: заключенные пошли, чтобы не сидеть. Но нет! Некоторые не признавали свою вину даже после 10 лет, им оставалось год-два до выхода, но они отправились воевать. Есть, конечно, те, кто хотел “пропетлять”. Но у них не получилось. Страшно умирали, подрывались. Страшно подниматься, когда перед тобой стреляет пулемет. Мы ложились трупами, но продолжали двигаться вперед. Когда я включаю ТНТ и смотрю Comedy Club и другие шоу, я думаю: “Бестолочи, о чем вы шутите?”. Проведи хотя бы один день на , на передке, когда ты лежишь под минами, ты не можешь даже поднять голову, а тебе нужно ходить под себя. Тогда ты поймешь, что шутить уже не уместно. Я благодарен тем, кто говорит правду о .

Первый раз я получил ранение при взятии Яковлевки. Меня подстрелил снайпер. И второй раз это произошло уже в Бахмуте, когда у меня осколок попал в голову. Правый глаз теперь почти не видит. Левым я вижу только свет. У меня оставалось полмесяца до окончания контракта. Это было 2 марта 2023 года. Четверо ребят, которые меня несли, вернулись, но трое из них погибли, один серьезно ранен. Перенесли меня по железной дороге на 8 километров. Лечили в ЛНР. Потом я получил звонок из дома, сообщили, что моя мать болеет. Я уже немного поправился и вернулся домой. Два месяца я уходил за матерью, не видя.

Моя мама была замечательной женщиной. Она была моим лучшим другом в детстве. Я называл ее домашним прокурором. Если она говорила, “возвращайся в 9 часов”, я приходил точно в это время. Она была для меня опорой, я горжусь, что у меня была такая мама. И когда она умерла, я до сих пор не могу поверить. Недавно я просто сидел и заплакал. Из-за чего? У меня теперь запущенный огород, а раньше это был лучший огород в селе. Она поливала каждую капусту из чашки. Она ухаживала за гуськами, даже те, что не ходили, росли у нее. Все ее животные всегда следовали за ней, даже когда она шла в магазин. Она всегда была чистоплотной. Сколько она пережила… Она узнала, что я был на , только когда я вернулся. Она не могла поверить, что я ослеп. Она просила его вернуть домой, чтобы позаботиться о мне.

Прогулки на вызывали у меня самоубийственные мысли. Почему бы и нет? Было, не раз. Психика не выдерживала. Один из них покончил с собой. Подписав контракт, он думал, что сможет выдержать. Но когда увидел, как тяжело, … . Еще один солдат покончил с собой, находясь на посту. Я думаю, это делают люди и в мирное время по разным причинам.

Возвращаясь к текущей ситуации, я думаю, что, поскольку мы восстановили Сталинград, мы сможем восстановить и это. Мой сын, вероятно, не пошел бы на . У него другие взгляды на жизнь. Он не поддерживает . Я его не осуждаю. Он стал юристом, несмотря на возможность работать в суде, так как он не хотел поддерживать систему, с которой не согласен. Он относится ко мне как к другу, несмотря на то, что я его отец. Мы имеем разные взгляды, и я уважаю его право на собственное мнение.

Я привык к мысли, что после смерти меня ожидает темнота. Я привык к этому состоянию: я потерял зрение, но мои другие чувства стали более острыми — я слышу, как говорят соседи, чего я раньше не замечал. Я легко ориентируюсь в темноте, могу ходить в магазин сам. Надо проживать, пока есть возможность, помогать сыну. На мою пенсию в 17 тысяч рублей тяжело жить, но я выживаю. Моя мама однажды сказала мне: “Красиво прожить не запретишь”.