Два недели назад российский солдат был настолько отчаянным в своем желании расторгнуть контракт с армией, что пытался покончить с собой – и фактически транслировал это в прямом эфире. Павел Стовчан, 35-летний договорник, чей профиль в социальных сетях до сих пор гласит “Продолжайте работать, братья”, изменил свое отношение к боевым действиям после того, как был ранен и его отец погиб на фронте. Но когда он попытался расторгнуть контракт, ссылаясь на свое состояние здоровья и смерть отца, военные обвинили его в совершении преступления. Meduza делится кратким переводом независимого издания Okno о рассказе о Стовчане.
«Нахождение здесь – это смертный приговор»
7 мая 35-летний договорник Павел Стовчан из Краснодара записал видео, которое он считал последним. Пытаясь завершить свою жизнь, он проглотил на камеру три батарейки монетного типа. В своем прощальном сообщении он полностью винил одного офицера: капитана Торопова, которому он предъявил обвинение в препятствовании его увольнению из армии.
“Я нахожусь в Военном Центре № 61899, где мне препятствуют в доступе к медицинской помощи. Это уже второй день, как меня не отправили в лазарет, хотя это записано в журнале. Они также мешают мне сходить в аптеку за лекарствами, назначенными психиатром. Все это препятствует капитан Торопов – он не позволяет мне никуда уйти. Так что эта самоубийство полностью и абсолютно его вина”, – сказал Стовчан.
Стовчан заявил, что намеренно выбрал батарейки монетного типа, потому что их сложно удалить из желудка. Он также принял целую упаковку лоперамида, лекарства от поноса, которое вызывает сильный запор в больших дозах, и запил это всё энергетическим напитком.
“Когда [батарейки] взаимодействуют с энергетическим напитком, через два-три часа они вызовут перитонит, разъедая мой желудок или кишечники. Что будет фатальным”, – сказал он.
Несколько часов спустя Стовчан был найден без сознания и доставлен в реанимацию. Он пришел в себя через день, но изначально не мог говорить. “Они его едва спасли – он чуть не умер”, – сказал его сослуживец Сергей (имя изменено), беседуя с Okno. “Сначала мы не восприняли это всерьез – он был все еще при сознании, и он опубликовал видео, поэтому мы сразу же не подняли тревогу. Затем медики долго шли. Мы думали, что он не выживет. И даже сейчас Торопов не позволяет ему покинуть подразделение. Нахождение здесь – это смертный приговор”.
Через несколько дней Стовчан был переведен в психиатрическую больницу в городе Подольск. Теперь он может говорить, хотя с трудом. Его первые слова в интервью для Okno были о том, что он действительно не хочет жить. “Зачем мне это?” – сказал он. “Мой отец умер в прошлом году в страшных обстоятельствах. И его тоже не выпустили с фронта. Что у меня есть для чего жить? Какая разница, как я умру?”
Стовчан сказал, что уверен, что армия все равно попытается отправить его обратно служить в то же подразделение. “Они отправят меня обратно на убой, штурмовать позиции. Я так умирать не буду. Лучше я сделаю это сам”, – сказал он Okno.
’Bоронежный билет’Как выбраться из российской армии стало практически невозможно – даже для солдат, получивших тяжелые травмы в боевых действиях
Когда Стовчан подписывал контракт на один год в сентябре 2023 года, он пояснил, что был под давлением коллекторов и судебных приставов. “Я задолжал много денег, на меня давили – конечно, это было не по своей воле, не мой выбор”, – сказал он.
Стовчан выразил негодование по поводу проправленных пропагандой военными медиа, которые утверждали, что он подписал контракт “в поисках легких денег” и что полученные им ранения в конце 2023 года были умышленными. “Это ложь, очевидно”, – сказал он. “Какие тут ‘легкие деньги’ на фронте? Они не платили мне ничего с прошлого лета. Меня не компенсировали ни за одну травму. И деньги мне уже и не нужны – я просто хочу быть отпущенным!”
‘Просто посмотрите на диагнозы’
14 ноября 2023 года, полгода до попытки самоубийства, врачи поставили диагноз Стовчану – сотрясение мозга и повреждение правой руки. Его выписали из больницы и направили в лазарет своего подразделения. Но на следующий день, когда прекратило действие обезболивающее, он рухнул.
“Ноги подкосились. Я полз к своей койке и лежал там три дня, не мог двигаться. Только после этого они наконец позволили медикам меня увидеть. Командир Торопов кричал, что я притворяюсь”, – сказал Стовчан Okno. “Но просто посмотрите, сколько диагнозов на грыжи дисков у меня”.
Медицинское обследование подтвердило наличие пяти грыж дисков и других повреждений позвоночника. Стовчан был временно признан негодным к службе и получил направление на операцию.
“Операция не была срочной – ее назначили примерно через 20 дней. Я принес обратно бумагу в мое подразделение. Когда Торопов увидел ее, он назвал меня мошенником. Между тем, даже на обезболивающих я едва мог двигаться”, – сказал Стовчан.
Того же месяца он и его мать получили официальное уведомление о смерти отца. “Прямо перед операцией суд официально объявил моего отца мертвым. Я уже решил: я не вернусь. Его сокамерники сказали мне, что его растерзали. У меня началась депрессия. Мне поставили психиатрический диагноз. Затем я перенес операцию. Мне дали время на восстановление и перевели в категорию ‘Г’ [временно негодный]”, – сказал он.
Как Россия заставляет людей сражатьсяМинобороны России тихо усложняет получение медицинского освобождения от военной службы
Затем он обратился военный следственный комитет со всей своей медицинской документацией с просьбой о прекращении контракта. “Мне не было дела, по каким основаниям – либо медицинским, либо на основании указа Путина № 580, который гласит, что меня не могут отправить обратно в боевую зону после смерти близкого родственника”, – объяснил Стовчан. “Я все изложил: “Я не возвращаюсь”. И они сказали: ‘У нас уже открыто уголовное дело против вас за дезертирство”.
По словам Стовчана, офицеры и следователи сообщили ему, что он может лишиться свободы на 10 лет за отказ от боевых действий. “Мне уже было все равно, но мама умоляла меня: ‘Возьми все документы, настаивай на увольнении по медицинским причинам – ты еле передвигаешься'”, – вспоминал он. “Я принес все назад – оригиналы, сертификат категории Г – и они направили меня в подразделение моего умершего отца. Тогда я сломался. Я честно говоря, не знаю, что еще я могу сделать, чтобы избежать возвращения. Вот почему я сделал то, что сделал”.
Стовчан заявил, что командование его нового подразделения не только намерено отправить его снова на фронт, но также угрожает “уничтожить” его. Ранее он разместил видеообращения, в которых обвинил своих командиров в попытках “устранения” его и в неуплате заработной платы или компенсации за травмы. Его сослуживцы сказали, что он далеко не единственный член подразделения, стремящийся к увольнению, но что никому не удалось добиться успеха.
“Думаешь, что он единственный? Каждый пятый парень тут пытается покончить с собой. Половина успешна”, – сказал Сергей. “Только не все снимают это на камеру, как сделал Паша. Некоторые умирают тихо – и даже нет расследования. Может, родственники поднимут шум, может быть пара постов. А потом все забывается”.
‘Им было приказано не регистрировать попытки самоубийства’
В апреле 2024 года стало известно, что договорник из 99-го полка в Саратове пытался покончить с собой. Онлайн-комментаторы предположили, что его давили на подписание контракта незадолго до этого. Его командир позже объявил, что солдат будет представлен к уголовной ответственности за самоубийственные намерения.
Договорник из Новосибирска, который пытался суицидироваться в 2023 году, рассказал Okno, что военно-медицинские комиссии регулярно отказываются документировать случаи попыток самоубийства.
“Когда меня еще держал в рядовом списке, меня заставили подписать контракт в апреле 2023 года, находясь в Ульяновске”, – сказал он. “Перед нашим отправлением, я попытался покончить с собой. Я оказался сначала в военной больнице, затем в психиатрическом учреждении, где провел шесть недель. Врач обещал мне: ‘Твоя военная служба окончена. С твоим диагнозом F60.3 [Граничное расстройство личности], тебя уволят после медицинской комиссии.'”
Но обещанной комиссии так и не произошло. “Они привели меня в лазарет подразделения и поставили охрану у двери, но военно-медицинская комиссия так и не была назначена”, – сказал договорник. “Они сказали мне собирать вещи. С нами был медик, так что я думал, что нас везут на комиссию. Но вместо этого они посадили нас в военный вертолет и увезли прямо на границу – в ‘Луганскую Народную Республику’ [в оккупированной Украине]”.
Семья солдата неоднократно обращалась в военную прокуратуру. “Как человек с психиатрическим диагнозом может быть оставлен на боевом участке и вооружен?” – сказал договорник. “Но мы получаем только стандартные ответы. Никто не видит проблему