Писатель Захар Прилепин на пресс-конференции, посвященной его юбилею. Фото: Михаил Синицын / ТАСС.
Захару Прилепину исполнилось 50 лет. Он человек талантливый, яркий, громкий. Не стану перечислять все его звания, регалии, должности, начинания в разных сферах политики и духа. Сей длинный выводок, сей поезд журавлиный, как сказал бы поэт, не поддается счету.
Прилепин — идеальнейший герой для рубрики «Перемена участи». Его шарахало из стороны в сторону с нечеловеческой силой — от Лимонова к Навальному, от Александра Проханова к Дуне Смировой, от Дмитрия Быкова к героям Донбасса Гиви и Мотороле.
Сверхактивность Захара, похоже, не очень пришлась по вкусу власти. Большую политическую карьеру ему сделать так и не дали. Пришлось приземлиться вторым номером в партии Сергея Миронова. Я попыталась было проследить эволюцию взглядов Прилепина, но потерпела фиаско. Они, взгляды, бурлили девятым валом, перетекая непостижимым способом из одной стихии в другую.
Но вот случилось СВО, и мировоззрение юбиляра стало твердым, как броня танка. Политические амбиции ушли куда-то на второй план. Отныне Прилепин — создатель нового культурного фронта. Точнее, он сам и есть этот фронт. Свежее амплуа обретает понятные очертания. Даже его недоброжелатели, а их очень много, не станут отрицать очевидное: он — настоящий писатель.
Достаточно одного романа «Обитель», чтобы в этом убедиться. А еще Захар безгранично предан литературе. Правда, в последнее время заметила, что он любит ее, но странною любовью. Поясню, что имею в виду. „ Нынешняя Атлантида Прилепина — советская власть. Он считает, что это чудесное время ознаменовано подлинным расцветом культуры под попечительством Сталина.
Михаил Матусовский. Фото: архив.
Но именно тут происходит некоторый сбой в программе: высокое чувство к литературе вступает в противоречие с еще более высоким чувством к Советам. В литературоведческих штудиях, а их тоже немало у Прилепина, он убежден в одном. Настоящие писатели — те, кто никогда не предавал советскую власть. Для него даже в Андрее Платонове важен не столько трагический дар, превративший его судьбу в драму античного размаха, сколько преданность государству.
По сходной причине для Захара Михаил Матусовский и Михаил Анчаров — более значимое поэтическое явление, чем Булат Окуджава и Давид Самойлов. Все они фронтовики, прошедшие сквозь пекло Великой Отечественной.
Михаил Анчаров. Фото: архив.
Но Матусовский с Анчаровым всегда были преданы генеральным идеям партии, а Окуджава с Самойловым в перестройку подкачались. Они впали в либерализм, покатились по наклонной и ничего важного уже не создали. Подобная избирательность оптики изумляет. Такой ценитель прекрасного, как Прилепин (я не иронизирую, он действительно тонко чувствует слово), не может не понимать, насколько пронзительно и грандиозно то, что написано Самойловым именно на закате жизни.
Ключевое понятие в этом своеобразном космосе З.П. — «суета». Матусовский с Анчаровым не суетились и потому вошли в вечность, в отличие от Самойлова с Окуджавой. Нужно обладать каким-то специальным воображением, чтобы представить себе суетящегося Булата Шалвовича, но это уже совсем другой вопрос. Важно, что наш герой понимает, насколько мышиная возня несовместима с высотами духа.
Тем не менее если посмотреть на реальность широко открытыми глазами, то легко увидеть, насколько много, порой избыточно много Прилепина в этой самой реальности. Он все время что-то инициирует, создает, продвигает, где-то заседает, что-то презентует. При такой кипучей деятельности непонятно, когда он успевает писать, а он успевает. Только что вышел огромный новый роман о Стеньке Разине «Тума», и это только первая часть трилогии.
Степан Злобин, автор предыдущего сочинения о казачьем атамане, любимец Сталина, вынашивал свой замысел десятилетиями.
Захар Прилепин. Фото: Сергей Карпухин / ТАСС.
Впрочем, главное — впереди. Прилепин возложил на себя миссию голоса СВО. Его генеральной темой становится пересмотр культурной иерархии. С усердием бухгалтера он подсчитывает количество Шамана в телевизоре, где отсутствуют Чичерина и Джанго. Когда в трепетных сферах начинает править бал арифметика, из них уходит душа. Постепенно патриотизм превращается в новую конъюнктуру (мысль не моя, а пламенного соловьевца Бориса Якеменко).
Очищение культуры в горниле СВО не принесло видимых успехов. Творчество не тождественно идеологии, оно подчиняется небесным законам. Да и сам юбиляр стал Прилепиным не потому, что он подполковник Росгвардии, а потому, что ему ниспослан дар свыше.
Кстати, о даре. На днях с удивлением поняла, что сам герой, при всей любви к русской литературе, «чистит» себя под Хемингуэем. В июле случился его день рождения, и Захар опубликовал огненный текст. Писал о «русском народном Хэме», а получилось — о себе.
Это ведь он, как его кумир, доказывает, что «писатель вправе быть мировой звездой». Это он всю свою судьбу видит так, «будто жил от него неподалеку, ходил след в след». Писатель и воин, Эрнест и Захар — звучит жизнеутверждающе.
