Протесты в Грузии.
Фото: Михаил Егиков / ТАСС.
Известные российские пранкеры Вован и Лексус разыграли экс-президента Грузии Саломе Зурабишвили, предложив от лица дипфейкового Гарри Каспарова помощь для борьбы с грузинской властью. В ответ она посетовала на трудности, связанные с закрытием USAID, и на медлительность европейцев и добавила, что кризис в Грузии «настолько глубокий, что его нельзя разрешить стабильным способом, по крайней мере, мирным путем».
Разработки пранкеров должны были доказать намерение Запада с помощью гражданки Франции свергнуть правящую партию «Грузинскую мечту» и создавшего ее миллиардера Бидзину Иванишвили. Выбравшего, как часто напоминают в последнее время в Москве, конструктивный политический курс, в связи с чем тон в отношении официального Тбилиси становится все более дружелюбным.
Замминистра иностранных дел Михаил Галузин сообщил, что Россия готова восстановить дипотношения с Тбилиси, эту мысль раз за разом повторяет Мария Захарова, а Александр Дугин и вовсе предрек неизбежное создание на постсоветском пространстве «макрогосударства», которое наряду с прочими проблемами решит и грузинские, в том числе связанные с Абхазией и Южной Осетией.
Закон «Мечты» «Грузинская мечта» продолжает тестировать возможности, которые открывает перед ней безраздельная монополия на власть. Раскрыт очередной заговор журналистов и гражданских активистов, планировавших, как сказано, «гражданские беспорядки и дестабилизацию, конечной целью которых было насильственное свержение власти».
Обыски, задержания, уголовные дела, десятки осужденных за участие в протестах, продолжавшихся с самых выборов в октябре прошлого года, разгоревшихся с новой силой после заявления премьер-министра Ираклия Кобахидзе об отказе от евроинтеграции.
Впрочем, эти протесты были продолжением акций, которые начались еще год назад, после принятия закона об иностранных агентах, который в оппозиции сразу назвали «русским», как «русской», а не «грузинской» стали называть саму правящую «Мечту». И то и другое — больше, чем ошибка. Это — политическая ошибка…
Вряд ли, поощряя грузинскую власть, Москва в ответ на радушие Грузии верит больше, чем в «макрогосударство» Дугина.
Председатель партии «Грузинская мечта — Демократическая Грузия» Бидзина Иванишвили. Фото: AP / TASS.
В нынешних обстоятельствах Москве достаточно просто сдержанной реакции Тбилиси, а она неизменна: с одной стороны, без Абхазии и Южной Осетии официальное примирение невозможно, с другой стороны, даже в этих условиях можно обойтись без враждебности времен Михаила Саакашвили. В рамках столь эластичной системы представлений грузинская власть и маневрирует в зависимости от особенностей переживаемого момента.
Ей довольно долго удавалось использовать усталость от эпохи Михаила Саакашвили, успешно сочетая запрос на отдых с сохранявшейся инерцией его невиданного рывка, в том числе и на западном направлении. Однако по закону сохранения энергии инерция без внешнего воздействия угасает. А вместе с этим угасанием истончалась и либеральная составляющая власти, ее главный идейный ресурс, который Иванишвили черпал среди тех, кто по-прежнему хотел реформ, но уже без исчерпавшего себя Саакашвили. С окончательным разворотом власть дотянула до февраля 2022 года.
Активно культивируя всеобщие опасения, что следующим после Киева будет Тбилиси, «Грузинская мечта» одной из первых научилась монетизировать двусмысленный нейтралитет — сначала политически, а потом и финансово. Оппозиция этому страху противопоставила другой страх — перед неизбежным приходом «русского мира». И проиграла.
Ловушка для оппозиции Казалось бы, грузинская власть делала и продолжает делать все, чтобы подставиться под удары оппонентов как внутри страны, так и за ее пределами. Ничто не вынуждало ее провоцировать массовые протесты, принимая закон об иноагентах, ссориться с Западом, давать поводы для подозрений, что этот кризис она может и не пережить. «Грузинская мечта» будто специально шла на очередное обострение, чтобы заставить оппонентов в очередной раз повторить тезис о том, что Грузия — поле исторического и решающего противостояния Запада и России и что отказ от Брюсселя — это прямой путь в Москву. Когда-нибудь историки, может быть, будут спорить, вышло у нее это случайно или в этом был большой политтехнологический расчет, но если он и в самом деле был, то оказался не только точным, но и поучительным. И не только для Грузии.
Оппозиция будто не заметила, что европейская идея больше не работает так, как она работала в 1990-е или хотя бы в начале нулевых, в эпоху «оранжевых» или «розовых» революций. Из программы мечты, которая вот-вот сбудется, она превратилась в комплекс все еще привлекательных, но все более абстрактных построений, все менее вдохновляющих и не тянущих на практическую политическую альтернативу. Но и не попасть в эту ловушку невозможно. С одной стороны, лозунги, чем они смелее, вроде «Домой, в Европу!», тем более в ответ на еврооппортунизм «Грузинской мечты» логичны. Но оказывается, что эта логика — только для своих, для тех, кто и без нее готов выходить на площадь, кого достаточно для телекартинки, но недостаточно ни для революции, ни для победы на выборах. На тех же, кого больше впечатляют тезисы власти о рисках новой войны, эта логика особенно не действует.
Конечно, заявления многих идеологов и сторонников грузинской власти зачастую звучат как переводы на грузинский c официозного русского. Особенно про традиционные ценности, закат Европы и вмешательство Запада. Или позиция по Украине, которую в Москве тоже приветствуют. Но эта позиция — конъюнктура давняя и самостоятельная, украино-грузинская. Киев для «Грузинской мечты» прежде всего место, где нашли себе не только комфорт и пристанище, но и благополучную карьеру ее главные враги — Саакашвили и люди из его команды, некоторые из них по-прежнему при деле, причем государственном.
Нейтралитет вообще зачастую оказывается формой участия, и официальный Тбилиси дает понять, что не боится подозрений. Он регистрирует радикально пророссийскую партию, и это никого не удивляет. И оппозиция снова говорит о «русском мире», в который ведет страну «Грузинская мечта», и снова не замечает, как попадается на ту же наживку.
Венгерская мечта
Грузия — страна с сохраняющейся постсоветской традицией, отчасти трансформирующейся в восточноевропейскую, которая тоже не слишком помогает преодолевать консервативные привычки. Даже в оппозиции не всегда рискуют втягиваться в дискуссии о меньшинствах, сексуальных или религиозных. И отнюдь не только в Грузии такой нейтралитет становится для немалой части граждан еще и способом легализовать склонности, которые прежде было принято скрывать, в том числе и ожиданиями немалой части граждан подзаработать на связях с Россией.
Все это есть — но в той степени, чтобы изрядно подкорректировать европейские надежды оппозиции. Однако реально следовать на тот Север, на котором, как говорил Эдуард Шеварднадзе, восходит для Грузии солнце, грузинская элита вовсе не собирается. И прежде всего, сам Бидзина Иванишвили. Он, сделавший свой успех в российской политической среде, лучше других понимает риски возвращения в нее.
И самое главное: «Грузинская мечта» не лукавит, настаивая на своей верности европейскому пути. Просто это путь не в Брюссель, а в условный Будапешт.
Премьер-министр Венгрии Виктор Орбан и премьер-министр Грузии Ираклий Кобахидзе. Фото: Инна Кукуджанова / ТАСС.
«Грузинская мечта» удостаивается отдельной похвалы Виктора Орбана на Конференции консервативных политических действий в Будапеште, параде европейских правоконсерваторов, для некоторых из которых это определение звучит деликатным эвфемизмом, в связи с чем ее изгоняет из своих рядов Партия европейских социалистов.
Но до Трампа грузинский проект под условным названием «Стать Венгрией, но вне Евросоюза» выглядел не очень осуществимым и исполненным противоречий. Будапешт, какими бы вето ни грозился, все равно исходит из своей европейской истории с политической географией, он торгуется с Брюсселем исключительно по внутриевропейской тематике. «Грузинская мечта» решает совсем другую задачу — укрепления своей власти на безопасной дистанции от Брюсселя, но с сохранением европейской фразеологии.
Приход Трампа и дрейф Европы вправо открывает «Грузинской мечте» некоторые новые перспективы. И дело не только в ее вере в единство в борьбе с глобальным deep state или смене критериев, по которым хорошее привычно отличалось от плохого. Здесь эффект скорее наведенный и вторичный — как радиацией и санкциями. Да, линии привычных разделений продолжают искривляться. Меняются представления о былых коалициях.
Будапешт и прежде искал себе новых симпатизантов вне Евросоюза. Теперь он гот
