Дима Марков жил на краю российского общества, как художник и как личность. Бывший журналист, превратившийся в фотографа, он запечатлел жизнь в интернатах, темных переулках и заброшенных городах, уловил моменты близости, трудностей и устойчивости. Его работа размыла границы между документацией и активизмом, привлекая внимание к тем, кого Россия часто игнорирует: наркоманы, сироты, солдаты и бедные. В антологии из его новой книги “Россия начинается здесь: реальные жизни в руинах империи” Говард Амос отслеживает путь Маркова от хаотического детства к жизни, проведенной в равновесии между фотографией, социальной работой и саморазрушением, раскрывая человека, чье искусство было как спасением, так и проклятием.

Я впервые встретился с Димой Марковым в поезде, двигавшемся в направлении Псковской области. Это был июль 2007 года, и мы ехали ночью из Москвы вместе с около тридцатью другими волонтерами, чтобы принять участие в летнем лагере продолжительностью месяц на государственном детском доме Бельское Устье для детей с физическими и умственными отклонениями. Я был студентом университета тогда и прилетел в российскую столицу несколько дней назад. Поезд катился через северо-западную Россию, Дима пил пиво из банки. Он был тощим, худой и с близко остриженными волосами. Он представил себя волонтерам и рассказал анекдоты из других интернатов, которые он посещал. Он сказал мне, что он фотограф, и, чтобы доказать это, достал свою камеру и перелистывал фотографии.

Летний лагерь стал жизненно важным опытом для многих волонтеров из этого поезда, но ни для кого не стал таким, как для Димы, который тогда был двадцать пять лет. Каждый из нас приехал по своим причинам: кто-то обучался на логопеда, психолога или учителя и нуждался в опыте работы; кто-то испытывал возвышенные идеалы; а кто-то просто искал приключения. Дима был здесь, прежде всего, чтобы фотографировать.

Каждому волонтеру была назначена группа детей в детском доме, и Диму поместили в группу старших мальчиков. Он быстро стал популярным. Его легкость в общении, честность и сочувствие сделали его моментально популярным среди мускулистых и иногда угрожающих подростков. Некоторые волонтеры инстинктивно приняли образ учителя, обучая детей, ругая их за потасовки или незаконное мытье рук. Но Дима никогда не был таким: он оставался самим собой. Со старшими мальчиками он курил без умолку и щедро посыпал свои разговоры ругательствами. Для групповых выступлений он научил их танцевать брейк-данс.

Большинство волонтеров были глубоко тронуты участью детей из интерната и убеждены в необходимости сделать что-то — что угодно — чтобы помочь разорвать порочный круг институционализации. Некоторые стали учителями, создали благотворительные организации и детские деревни, и даже усыновили детей из интерната. Многие возвращались неоднократно на летний лагерь, и некоторые — как Дима — в конечном итоге переехали на Псковскую область. Позже Дима описал отчаянное чувство, возникшее после первого ухода из Бельского Устья: “Я рассказывал об этом всем — тем, кому следовало, и тем, кому нет. Некоторые смотрели на меня, словно я сумасшедший. Чего, на тот момент, я и был.”
Kaк только закончился наш первый летний лагерь, Дима уехал из Москвы и переехал, чтобы постоянно жить в Федково, деревне недалеко от Похова, где, под патронажем благотворительной организации, он помог организовать приют для детей из детских домов. Молодые люди, которые приезжали жить в Федково, были наиболее физически и умственно способными. Вначале они приезжали на короткий срок, а затем, если успешно приспосабливались, переезжали туда постоянно. Хотя большинство из них жило в Бельском Устье, Дима также искал подростков из других местных учреждений. Он проводил время, занимаясь документами о передаче опеки, а также работал с интернатами, службами социальной помощи и судами.
Изначально Дима финансировал свою жизнь в Федково иногдаездами в Москву, где он фотографировал вечеринки в элитных ночных клубах, посещаемые супербогатыми Россиянами. Контраст с интернатом был разрушительным. “Мне было действительно трудно осознать то, что я видел в этих двух местах. И я не просто видел это, но и принимал участие,” – сказал Дима. “Было трудно не начать суждения. Я не думаю, что богатые люди плохие, мошенники или воры. Они были умными людьми… Просто было сложно наблюдать такое различие.” Как только он мог себе позволить, он бросил работу в Москве.
Июнь 2011
Это было во время проживания в Федково, когда Дима впервые смог успешно сочетать две вещи, которые он чувствовал самым страстным образом: фотографию и социальный активизм. Это было деликатное равновесие. Он использовал свои фотографии для публичности проблем, сбора средств и привлечения внимания, делая это через интимное изображение тех, кто находился под его заботой.

Когда я проводил время с Димой в это время, я всегда ощущал его устрашающее присутствие. В частности, я был поражен его сырым талантом и растущей популярностью. Но он также мог быть суровым и непримиримым. Он не каялся глупцам. Мне никогда не удавалось угодить в его пьянство, которое было неумолимым, и его матерным ругательствам, которые не умолкали. Он любил споры, внимание и шокирование собеседников. Когда он напивался, тощее тело Димы казалось становилось слабым, и он становился еще более склонным к конфликтам и иногда агрессивным. В конечном итоге он оторвался от персонала интерната настолько резко, что был запрещен посещать здание. В одном из инцидентов, произошедших во время проживания в Федково, он попросил кондитерскую в Пскове приготовить торт с изображением двух оленей, занимающихся сексом, и создал мини-шторм в социальных сетях с возмущенными постами в блогах, когда они отказались. И в 2012 году он явился на суд над Pussy Riot в Москве с плакатом с надписью: “Вы с ума сошли?”. Его немедленно арестовали полицейские.

В то же время, Дима, казалось, мог очаровать практически кого угодно – от алкоголиков на улицах Пскова до куратора престижной московской художественной галереи. Он также был эмпатичным и глубоко добрым. Он помог мне найти жилье, когда я впервые переехал в Москву. И я помню один раз приехал в Федково в глубокой зимой, за несколько часов до рассвета. Дима позаботился о том, чтобы там была свежевыглаженная кровать и горячий печью.