Акция “Я не могу дышать – Молчаливый марш за справедливость”, Миннеаполис, 7 марта 2021 года. Фото: CHANDAN KHANNA / AFP / East News.
25 мая я ехал в 34-м автобусе в “Русский самовар”, где грандиозно отмечали очередной день рождения Иосифа Бродского. Когда мы остановились на 7-й авеню напротив входа на вокзал “Пенн-стейшен”, из задней двери автобуса высыпала стайка белой молодежи. Пока она выходила, сидевший сзади от меня грузный афроамериканец бродяжьей наружности ехидно и внятно приговаривал: “Крекеры, крекеры!..” Я провел в Америке большую часть жизни и был уверен, что переводить этот термин старым эмигрантам не надо. Но когда рассказывал об этом эпизоде бывшей москвичке, тоже приехавшей в США не вчера, оказалось, что она знакома не со всеми значениями этого слова.
Тогда я спросил, знакомо ли слово “крекер” бывшему москвичу, приехавшему в Америку вообще в 70-х. Он тоже его знал, но тоже не в том смысле, в котором его употребил у меня за спиной мой чернокожий попутчик. С другой стороны, оба они, конечно, были знакомы с самым ходовым оскорблением белых в адрес черных, которое столь ужасно, что иногда его удаляют из первоначального текста “Хижины дяди Тома”, а если упоминают, то лишь как “слово на букву Н”. Но оба не имели понятия о самом ходовом ругательстве черных в адрес белых, то есть о “крекере”, которое я в этом его значении перевожу как “беложопый” по аналогии известно с чем.
Почему мои белые знакомые не знали этого значения слова “крекер”? Потому что в чистом американском обществе принято считать, что черного расизма не бывает, поэтому нет и черного расистского термина для белых. Поэтому в языке той интеллигентной Америки, в которой вращались на работе мои знакомые, этого слова не существовало (по крайней мере, для посторонних). Среда обитания утаила от них скоромный термин, но, конечно, не могла спрятать суровую правду жизни.
Москвичка, например, работала в гетто и быстро познала все прелести антибелого расизма. Бывший москвич, которого я выше упомянул, познал в свою очередь прелести белого антирасизма, когда ехал в 2020 году по Бродвею на Вест-Сайде и вдруг увидел, как в середине бульварчика восседает чернокожий, а перед ним опустились на колено три пригожие белые девушки, целующие его обувку. Девушки почти наверняка были из хороших семей, потому что девушки из плохих на такие ритуалы, как правило, не падки.
Я плавно перешел к этой теме, потому что вспомнил еще об одном юбилее, приходившемся на 25 мая: ровно за пять лет до этого в ходе ареста скончался 46-летний Джордж Флойд, молниеносно превратившийся в символ неомарксистского движения “Жизни черных важны”, или БЛМ (от Black Lives Matter). Этот юбилей породил груду публикаций, одна из которых – статья “Через пять лет после пожаров миф о Джордже Флойде продолжает жить”, вышедшая 25-го числа из-под пера Мэтта Киттла, старшего корреспондента отдела выборов консервативного издания “Федералист”. “Если Елена Троянская имела лицо, которое спускало на воду тысячу кораблей, – начинает автор с цитаты из пьесы “Трагическая история доктора Фауста” английского драматурга Кристофера Марло, опубликованной в 1604 году, – то Джордж Флойд был уголовником, который зажег тысячу пожаров”.
