Эдуард Карпов. Кадр из документального фильма Анны Артемьевой и Ивана Жилина “Вернувшиеся” (смотрите на Youtube-канале “Но.Медиа из России” с 26 мая).
Я учился в артиллерийской академии в Санкт-Петербурге. На втором курсе, как и все, подписал контракт. Это условие обучения: пять лет учишься, пять лет служишь. Меня привлекли картинки по телевизору – военных красиво показывают. Да и техника нравилась: всегда хотелось с ней поработать. Родственники тоже говорили, что служба – это множество благ и социальные льготы. В общем, было много факторов “за”.
Поступая в академию, я даже был готов воевать, я понимал умом, что могу на войне оказаться. Но только при условии защиты страны – на защиту я встал бы. После выпуска меня распределили в воинскую часть в Подмосковье. Каждые полгода у нас были учения. Обычно проводились в Нижегородской области, на полигоне Мулино. Но в конце января 2022 года нас отправили в другое место – на границу, в Белгородскую область.
В ночь с 23 на 24 февраля поступила команда: отработать по мишеням. Мы настроились, навелись, выстрелили. Затем приказали построиться в колонну и переместиться на новое место. Все как обычно. И вдруг на телефон приходит сообщение: “Добро пожаловать в Украину!” Так неожиданно для меня началась ***.
Сначала хотелось думать, что это правильно. Командиры говорили, что мы освобождаем людей, что они сами просили нас прийти, что мы миротворцы. Многие сослуживцы так были настроены: “Сейчас мы их поставим на свое место”. После того как пересекли границу, постоянно были в движении. И днем, и ночью – практически без сна. Ничего не говорило о том, что мы на другой территории: всё похожее на Россию – дороги, леса, поля. Только номера машин, едущих навстречу, отличались.
Два дня было так. На третий издалека начало слышаться что-то похожее на фейерверки – не страшное, а словно на Новый год стреляют. Командиры говорили, что мы едем в аэропорт Борисполь. Доехали до какого-то разваленного завода. Он был снесен почти под основание. Закрепились. Два дня просто стояли, ничего не делали. Там было и много ребят из других подразделений. На третий день на нас налетели самолеты: отбомбились дважды. И только тогда, наверное, я осознал реальность происходящего: до этого слышал, что какие-то отряды несут потери, но казалось, что все это нереально – все как в игре. А тут – бомбежка, взрывы кругом, неразбериха. Я схватил оружие и побежал в подвал. Спрятался там, переждал. И после этого уже „ стали возникать сомнения, что, кажется, нам тут не рады. Тем более и командиры перестали говорить, зачем мы здесь, насколько мы здесь. Я задавал себе эти вопросы и не мог найти ответ.
Затем нас все-таки вывели с территории Украины. Оставили в приграничном районе. Привезли новые вещи, дали возможность привести себя в порядок, помыться, побриться. Командиры сказали, что наше подразделение отправлять в Украину больше не будут: якобы мы свои задачи выполнили и теперь должны просто встать вдоль границы. Очень хотелось в это верить – что мы больше не поедем никуда. Тем более у меня уже были сомнения, и моя девушка, с которой созванивались, была, скажем так, „в инфополе“ и все осознала, что происходит… Но, разумеется, мы опять поехали в Украину. И теперь все стало серьезнее. Если в первый раз нам – по сравнению с другими подразделениями – везло, то теперь мы постоянно стали попадать под обстрелы. Пережить это было бы легче, если б в голове не крутились мысли: „Зачем?“. Мы стояли в окрестностях Изюма, и к нам подходили местные жители: и старики, и дети. Они кричали, плакали.
Эдуард Карпов. Кадр из документального фильма Анны Артемьевой и Ивана Жилина “Вернувшиеся” (смотрите на Youtube-канале “Но.Медиа из России” с 26 мая).
Я не произвел ни одного выстрела. Но как командир взвода отвечал за обеспечение боеприпасами. (…) у меня есть родственники, которые проживают в Украине. Или уже проживали – не знаю. Среди моих сослуживцев есть ребята, которые задаются схожими вопросами: зачем все это происходит? Но дальше вопросов у них дело не идет. В моем полку отказчик только я. Мне страшно, что я причастен к этому. И мне больно. (…) Начали набирать первую группу, кто отправится в отпуск. В нее попал и я. Я ничего не говорил о том, что могу не вернуться, – просто уехал в Россию и уже здесь связался с юристом, который помог мне написать рапорт на отказ от участия в СВО и на увольнение. Мы отправили его командованию части по почте. Естественно, этот рапорт якобы потерялся, а командование начало на меня давить. „ Говорили, что я бросил свой личный состав. Называли «предателем», «мышью». Затем, видя, что я не отступлюсь, стали угрожать тюрьмой.
Привлекли военную полицию. И в итоге завели уголовное дело по статье 332 УК “Неисполнение приказа” – я не исполнил приказ об убытии в зону проведения специальной военной операции. Надо сказать, что следователь на меня не давил. Просто поинтересовался, почему я не хочу ехать на . Спокойно сказал, что статья предусматривает от двух до трех лет лишения свободы и что, скорее всего, это будет колония-поселение. На суде ни меня, ни адвоката, разумеется, не слушали. (…). Прокурор парировал это просто: “Ты зачем стал военным?” По его мнению, если ты контракт подписал, то обязан подчиняться, невзирая на обстоятельства. Процесс длился часа три. Затем суд удалился для принятия решения и через два часа вынес приговор: 2 года 6 месяцев колонии-поселения. Мы, конечно, это обжаловали, но апелляция прошла и того быстрее – минут за 15. Так что теперь я жду предписания ФСИН – скоро поеду отбывать срок. (…)
У родственников отношение к моему решению неоднозначное. С родителями – очень сложно. Но девушка поддерживает, и ее родители поддерживают. И даже бабушки поддерживают, за что им спасибо. Для меня очевидно, что никаких победителей в этой *** быть не может. (…). Скорее бы она закончилась. Я считаю, что поступил правильно.
