Внезапная эмиграция — один из самых серьезных кризисов для семейных пар. Они проходят испытание разлукой, «моральными расколами», их жизни характеризуются неопределенностью, временностью и непредсказуемостью. Все это совсем не похоже на более-менее привычные кризисы, приводящие к кратковременному разрыву жизненных планов; большинство уехавших после февраля 2022 года российских семей были вынуждены строить свои судьбы на зыбкой почве, где почти все аспекты их жизни оказались в состоянии турбулентности.

При всем том не существует единого опыта или какой-то общей истории, которую проживают мигранты и их семьи. Несмотря на сходства в трудностях, эти люди имеют крайне разные жизненные ситуации. Одни из них могут иметь определенные типы ресурсов: финансовые, социальные, психологические, образовательные, культурные и так далее, другие — нет. Эти ресурсы могут оказывать влияние как на стратегии адаптации в принимающих странах, так и на отношения в парах. Легко заметить, насколько разный образ жизни был у этих людей в стране исхода.

Значительную часть россиян, уехавших весной, вскоре после 24 февраля 2022-го, можно отнести к обеспеченному среднему классу: это были айтишники, представители креативных профессий, образованная молодежь, люди, занятые в современных секторах экономики, политически активные граждане — журналисты, волонтеры НКО и т.д. Те, кто уезжал осенью 2022 года (после начала частичной мобилизации), чаще покидали страну по экзистенциальным соображениям, обладали меньшим запасом прочности и ресурсов, редко имели опыт участия в политическом активизме и политические взгляды как таковые.

Но и первые, и вторые в конечном счете в массе своей попадали в ситуации, в которых они оказались меньшинствами: серая правовая зона, языковой барьер, стигматизация, ситуации дискриминации и предвзятое отношение в принимающих странах. Они преодолевали трудности с документами, оказывались в экономически невыгодном положении, с меньшими социальными ресурсами (школы, медицина, транспортная доступность нередко становились проблемой), чем местные жители.

Так что, когда исследователь Илья Ломакин предложил применять к ним концепцию «новых меньшинств», мне показалось это очень справедливым. Несколько респондентов отмечали в интервью, что именно этот опыт эмиграции открыл им глаза на то, зачем в принципе надо защищать меньшинства.

«Мне, москвичу в пятом поколении, до сих пор трудно поверить, что я оказался национальным меньшинством в стране, где не говорят на русском. Если бы пять лет назад кто-то сказал про такое, ответил бы — это невозможный бред».

Эмигранты этой волны, как правило, не получали особого статуса или каких-либо преференций в новых странах, хотя многих из них вполне можно было охарактеризовать как беженцев. На это были особые резоны, шаг навстречу мог оказаться политически рискованным для принимающих стран, поэтому они предпочитали сохранять дистанцию, чтобы избежать гипотетических санкций.

При этом многие страны были достаточно открыты для интеграции россиян в свои общества, предоставляя им виды на жительство и даже гражданство, давая шанс высокообразованным и высококвалифицированным специалистам и их семьями остаться в стране. Отдельная коллизия случилась с русскоязычными пространствами, традиционно представленными за рубежом Русскими домами. В нынешней ситуации такие площадки, отражая интересы РФ, оказались бессмысленны для новой волны эмигрантов, равно не могли быть интересны и русскоязычные школы при российских посольствах. Создание новых независимых пространств, образовательных и культурных центров требовало времени и ресурсов.

Чтобы понять, что происходит с семьями и отношениями на фоне войны и вынужденной эмиграции, мы с Полиной Аронсон начали собирать истории, в фокусе внимания которых были эмоции и чувства людей. Истории — это инструмент, который люди используют для привнесения порядка и единства в довольно хаотичную реальность.

Мои наблюдения показывают, что в интервью россияне, покинувшие свою страну, рассказывают про свои судьбы и отношения через четыре типа повествований: трагедийные; отстраненные; «скучные» и спасительные.

Но, прежде чем перейти к историям, отмечу некоторые итоги этих трех драматических лет. Подвожу их с большими оговорками, все-таки мое исследование не количественное, а качественное, взяла интервью лишь у нескольких сотен человек, но при всем том я была включена в несколько масштабных межстрановых исследований, что отчасти позволяет иметь более широкие наблюдения.

Из моих респондентов, которые покинули страну в первый год после начала войны, вернулись в Россию около четверти. Многие из них возвращались с тем, чтобы лучше подготовиться к следующему отъезду, закончить образование, найти из дома работу за пределами страны, продать имущество и т.п.

Те, кто уехал в первые полгода после начала войны и смог после череды смены стран хотя бы в одной из них остаться дольше, чем на год, реже строят планы по возвращению на родину. Их дети нередко говорят о себе как об европейцах, немцах, испанцах и пр., российская идентичность отходит на второй план. Планы на образование строятся вне учебы в российских университетах.

Но есть и такие семьи, в которых сохраняется тесная связь с родиной, дети ездят в Россию на каникулы и мечтают вернуться обратно при первой возможности, в ряде случаев подразумевая под ней совершеннолетие. Если в 2022 году респонденты часто говорили о трудностях в общении с теми, кто остался дома, то к 2024-му сложилось ощущение, что эта задача подлежит решению. Связи сохраняются даже на фоне острых идеологических расколов.

«Мои дочки сейчас поехали в Россию, им 18. Они будут жить у бабушки… У нее Z-взгляды, все время включен телевизор… Это очень тяжело. Но для дочек важнее их подружки, музеи и театры, которые они любят. Я переживаю, как пройдет дорога, как пограничники их пропустят, но я счастлива, что они со всеми увидятся. Мне кажется, Прекрасная Россия Будущего уже существует.

Эмиграция становится не только испытанием, но и способом продемонстрировать, что ты шел и идешь путем достойного человека. Есть счастливые финалы и позитивный взгляд в будущее, что помогает успешно справиться с трудностями. «Скучные» истории говорят о рациональности выбора и его предсказуемости. Респонденты строят свою жизнь в другой стране, как и в России, активно создавая свою траекторию.

Все типы историй отражают различные аспекты эмиграции, столкновения с трудностями, поиском устойчивости и изменениями в семейных и романтических отношениях. Каждая история представляет собой уникальную картину, показывая, как разные люди индивидуально реагируют на подобные сложности.