Борис Гребенщиков. Фото: Юлия Харина.
В январе он посетил онлайн-концерт “БГ+”, который стал настоящим спасением в наше дыхание страшное время. Первый раз услышал на концерте песню “Поговорим о мертвых”. Давно не плакал от музыки, но здесь что-то глубокое задело и пробудило мое сердце. Борис Борисович непрерывно создает шедевры “мира голубей” из своего музыкального сундука. Более двух недель эта песня у меня на первом месте, звучит сплошь и рядом, разрушая мою рутины и пробуждая мысли и чувства. Поэтому я решил уделить внимание и время своему любимому жанру школьной эссе-интерпретации поэтического текста.
Незнаю, преднамеренная ли это аллюзия на стихотворение Михаила Дудина “Соловьи” с его началом: “О мертвых мы поговорим потом”. Важно, что БГ, как древние пророки, настойчиво призывает нас к диалогу, здесь и сейчас. Он говорит о мертвых, чье присутствие уже ощущается на земле и чья кровь вопиет к небу, а также о тех, кто еще жив, но ждет своего часа с натянутым страхом, закопанные в окопах или еще целых домах. Борис Борисович, как предвидящий, передает исходное: смерть страшна и противоестественна в Божественном Замысле. Также Христос, столкнувшись с ней, плакал и страдал. Люди не являются объектом разговора как “мертвые тут, мертвые сям”, они вне этого понятия. Поэтому, когда человек становится лишь статистической цифрой, автор настаивает, что каждый человек заслуживает быть хотя бы обсужденным.
“Поговорим о мертвых” напоминает мне русско-абиссинскую песню ушельцев – “Лой быканах”. Это эклектичное творение, где сочетаются элементы ритуальных песен русского фолка, тибетского буддизма и африканского шаманизма. Музыкальная форма сочетает в себе погребальный плач, траурный марш, молитву и воззвание умерших из небытия в бытие. Любой поэтический текст призывает нас к внутреннему рассмотрению: закрой глаза и вообрази. При прослушивании текста, я представляю похоронный процесс. Ритуальные гимны, знакомые со многих похорон, часто прерываются восклицаниями. Точно так же ритм песни мешается вопросами и восклицаниями лирического героя. Строгая метрика и повторение мотивов создают гипнотический эффект. Повторяющийся рефрен превращает текст в заклинание. Но линия не соответствует ритму и “ломается”, создавая эмоциональное напряжение. Короткие фразы и ритм создают афористичный и лозунговый эффект. Это проявляется особенно в рефрене, который подчеркивает монотонность общественного дискурса о смерти. Но вместо философского размышления или экзистенциального ужаса, текст осуждает культ смерти.
Гротеск, ирония и сарказм показывают слушателю неверную сторону реальности. Подобно Брехту, БГ создает эффект отчуждения, выставляя карикатуру на пропаганду. Между строк спрятана апокалиптическая идея, что живые будут завидовать мертвым. Мертвые становятся священной категорией, используемой для оправдания жестокостей. Простая конструкция “то-се” подчеркивает равнодушие к памяти о погибших. Слово “праздник” приобретает угрожающий оттенок: мертвые перестают быть людьми и становятся объектом манипулирования.
Синтаксические ошибки, “неполный” текст, стихи и повторы создают крик боли. Сжатость фраз придает тексту афористичность. Первый требует отношения к другим как к своим братьям и сестрам. Второй говорит о ответственности за общее “Дом”. Только такая позиция предполагает, что жизнь ценна, а мертвые не просто забыты. Если не сохранить жизнь и не преумножить ее, это приведет к экзистенциальной катастрофе. БГ использует метафоры для иллюстрации этой идеи.
С кем говорит лирический герой? БГ – поэт-мудрец, с мудростью вселенского взгляда. Текст можно рассматривать как переосмысление библейских концепций, но в ироническом ключе. Саркастический тон присутствует в следующем кусочке: “Мирно жить невыгодно…” Война считается почетной, как способ скрыть пустоту. Нигилизм проявляется в словах: “Ты добился того, чего хотел!” Нигилизм может быть переходным фазой кризиса, за которым последует поиск нового смысла. Важно преодолеть нигилизм и открыть новые горизонты смысла жизни. Персональная ответственность остается у каждого.
**Песня группы “Аквариум”, исполненная в фильме “Черная роза – эмблема печали, красная роза – эмблема любви”, известная как “Русско-абиссинская песня ушельцев”.
