Руководство страны вспомнило об Арктике: самое время сейчас осваивать ее активнее. «С расчетом на десятилетия и века», как выразился Владимир Путин во время мартовского Арктического форума.

Арктика фигурировала и в беседах Путина с президентом Дональдом Трампом: тут тебе и добыча газа на паях на Штокмановском месторождении, на которое уже было махнули рукой, и совместная со Штатами оборона в Арктике (осталось только уточнить, от кого).

Планы такие, что белые медведи должны почернеть. Что это может принести Арктике? Свое мнение об этом в разговоре с «Новой» высказал полярник, путешественник, в прошлом — директор Музея Арктики и Антарктики Виктор Боярский.

«Что ни говори, а технологии были заимствованные» — У России и раньше были большие планы на Арктику. А что мешало претворить их в жизнь? — Я бы не сказал, что нынешние планы большие, все идет волнами.

Вот в 1960–70-х годах был расцвет деятельности России в Арктике. Точнее, подъем начался в 1930–40-х, с 1932 года начал работать Северный морской путь, создавалось много полярных станций. Потом, конечно, был перерыв во время Великой Отечественной, а после нее начался активный период, связанный со строительством ледоколов.

В 1990-е случился очень большой провал, когда правительство выбрало совершенно неправильную доктрину, определив, что Север надо осваивать вахтовым способом, а держать там инфраструктуру экономически невыгодно. Это повлекло за собой цепную реакцию. Когда на месте ничего нет, вахтовый способ оправдан, но существовала уже сложившаяся инфраструктура, и экономически было гораздо выгоднее ее поддерживать хотя бы на минимальном уровне, а не закрывать.

Еще один фактор — в 1990-е военные ушли из Арктики. А военная инфраструктура составляла скелет, на котором все и держалось. Прежде всего это были аэродромы. И до начала 2000-х в Арктике был полный провал, прекратилась работа Северного морского пути, прекратилось создание дрейфующих станций.

Заново все началось, когда правительство опубликовало в 2008 году «Основы государственной политики Российской Федерации в Арктике на период до 2020 года…». Сначала это были только директивы, но к 2012-му очертания стали понятнее. Тогда начались довольно активные работы по очистке арктических территорий и возобновление перевозок по Северному морскому пути.

В 2020-м была принята Стратегия развития Арктической зоны РФ до 2035 года. Так что я не могу сказать, что раньше что-то мешало, а сейчас все поменялось. Просто пополнился ледокольный флот, развиваются технологии.

До начала спецоперации у России в Арктике было полное взаимодействие с иностранными компаниями, это позволяло ускоренными темпами развивать технологии, в частности — сжижения газа. Основные центры притяжения в Арктике — это, конечно, добыча нефти и газа в районе Ямала. Это проекты «Ямал СПГ», «Арктик СПГ».

До «мертвого сезона» 1990-х перевозки по Северному морскому пути достигли апогея — 7 миллионов тонн в год. Углеводородов тогда было относительно мало, шли так называемые генеральные грузы — снабжение инфраструктуры. В 1990-е объем упал до одного миллиона тонн.

Инфраструктура оказалась практически уничтожена, северный завоз был отдан в руки коммерческих предприятий, которые в борьбе за рынок забывали, что в Арктике можно работать всего два месяца. Это приводило к сдвигу завоза, караваны замерзали, поселки снабжались с большим опозданием. Топливо перевозили самолетами, чтобы люди в поселках не погибли. Этот период миновал, сейчас активность России в Арктике поддерживается еще и технологиями.

Кроме того, произошли небольшие «послабления» со льдом. Период навигации расширился не только за счет того, что увеличилось количество ледоколов.

«Из-за изменения климата?» — Злые языки говорят, что в Северном Ледовитом океане летом и льда не останется, но это от лукавого. Такие периоды в Арктике уже бывали. В 2007 году, в 2012-м были минимумы площади дрейфующих льдов, но все это относительно.

«В любом случае, без ледокольного флота в Арктике делать нечего, а в этом смысле Россия сейчас на передовых позициях. Больше ни в одной стране мира нет атомного ледокольного флота, а у России четыре новых ледокола, два — предыдущего поколения, еще два строятся.

В прошлом году грузооборот по Северному морскому пути был 34 миллиона тонн. Это чтобы вы понимали масштаб. А задача — достичь 80 миллионов тонн. Это в основном за счет углеводородов. В принципе объем мог быть и больше, если бы не санкции. Они, конечно, существенно сократили наши возможности.

«Арктике в целом лучше или хуже из-за того, что эти работы активизировались?» — Если делать с умом, все будет хорошо. В современных проектах приоритет — забота об экологии. Без комплекса экологических мер ни один проект к жизни допущен не будет. И я лично убеждался, что это не слова.

Особенно в то время, когда Россия сотрудничала с иностранными компаниями, то есть до 2022 года. Это был просто ключевой момент в любом проекте. Я бывал во многих местах Арктики. Вот, скажем, порт Сабетта в Обской губе, где сосредоточены основные проекты по сжижению газа. Этот комплекс возник за четыре года, и просто любо-дорого смотреть, какой современный город создали на пустом месте. И с точки зрения экологии там все соблюдается. Не на бумаге. Это я могу подтвердить просто как очевидец.

«Соблюдается сейчас? Или соблюдалось до 2022 года, пока существовало международное сотрудничество и был какой-то контроль?» — Сейчас уровни, достигнутые раньше, не снижаются. Новые проекты немного притормозились в связи с санкциями, в том числе и «Арктик СПГ-2». Что ни говори, а технологии были во многом заимствованные. Но то, что уже сделано, работает по прежним критериям.

«Кто это все контролирует? Россия ведь год назад отказалась от сотрудничества в Арктике, перестала платить взносы в Арктический совет…» — Ну как «Россия отказалась»… Нас из Арктического совета «попросили». Но Арктический совет — организация, скорее, политическая, их задачи — коренные малочисленные народы и безопасность, но не экологическая, а спасательные центры. „ Если в Арктике что-то происходит, нужно иметь рядом инфраструктуру, которая позволит быстро решить проблему, а это возможно только совместными усилиями арктических государств.

Океан, как вы понимаете, большой, адекватную помощь можно оказать, только объединив усилия, создав сеть спасательных центров. У России в планах строительство 12 спасательных центров по всей трассе Северного морского пути, часть уже построена. После 2022 года сотрудничество на уровне государств прекратилось, но на уровне частных лиц контакты продолжаются.

«Без риска ничего сделать невозможно» — Если говорить об экологической безопасности, кто сейчас контролирует соблюдение требований? — Контролировать достаточно легко с учетом развития спутниковых технологий. Помните происшествие в Норильске, когда лопнул резервуар?

— Конечно. 2020 год, разлив дизельного топлива. — И это невозможно было бы скрыть, даже если бы пытались. Реальные хозяйственники заинтересованы, чтобы не просто отчеты писались. Кстати, на Норильском комбинате, если уж говорить про экологию, есть большая программа по утилизации диоксида серы. Производство никеля связано с выбросом этого очень опасного вещества. Раньше миллионы тонн выбрасывались в атмосферу, дополнительно усиливая парниковый эффект, а сейчас из него получают серную кислоту, потом гасят ее с помощью известняка, и получается гипс — строительный материал. Это была инициатива самого комбината, потому что там понимали, что при других вариантах они не соответствуют уже никаким требованиям, прежде всего — собственным. В данном случае работает самоконтроль.

Молодые и грамотные люди, пришедшие к управлению на таких предприятиях, это уже не та закалка, когда достаточно было писать в Кремль, что все хорошо. Менталитет изменился.

— Как раз тот разлив и события, которые за ним следовали, показали, что эти «молодые и грамотные» не то чтобы сильно ответственные. — Ну как… Я регулярно получаю «Арктический бюллетень», поэтому знаю, что программа дальнейшей очистки не свернута, потому что того, что там сверху очистили, недостаточно. И отчасти для той аварии была объективная причина: деградация вечной мерзлоты. Фундаменты все поплыли, следствием стало то, что у резервуара оторвалось дно.

— И предусмотреть такие вещи совершенно невозможно было? — Что касается контроля и ликвидации таких последствий, сейчас принята большая программа по контролю состояния вечной мерзлоты. В частности, реализует ее НИИ Арктики и Антарктики. Строится сеть контрольных скважин, позволяющих постоянно знать состояние вечной мерзлоты, предусмотреть возможные нарушения фундаментов, дорог и прочего.

— В условиях Арктики, из-за холода и штормов, полностью ликвидировать последствия разливов нефтепродук