Иллюстрация: Петр Саруханов / «Новая газета».

События, происходящие в РФ, уже далеко не так интересны, как еще относительно недавно. Все сделалось слишком предсказуемо. Вектор обозначен, альтернатив нет, и смысловое «дно», вероятно, достигнуто. Новые инициативы властей по искоренению инакомыслия уже не вызывают моральную оторопь, ибо можно ожидать уже практически всего. Еще одна несвобода, еще один запрет лишь подтверждают то, что и так очевидно. И на сегодняшний день — необратимо.

Значительно интереснее то, что делается в США. Политические импровизации властей превосходят все ожидания, альтернативы в виде сопротивления еще не исчерпали себя, а «дна» еще не видать. К тому же риторика «отцов-основателей» сегодняшнего исторического переворота — президента Трампа, старшего советника Маска, вице-президента Вэнса — куда живее и откровеннее, чем у их российских коллег. В общем, внимание всех сейчас явно сместилось в сторону американских событий.

Но при всех отличиях вектор движения, по сути, тот же, что и в РФ. Это «правый переворот» или, лучше сказать, «регрессивная революция», желающая, по всей видимости, искоренить все обозначившие себя к этому моменту глобальные и гуманистические проекты современной цивилизации.

Что предлагается взамен? Ничего нового. Старое, еще с пещерных времен практикуемое «право сильного», «потестарное право» (лат. potestas — «сила, мощь»), которое издавна понималась так же, как неограниченное право влиятельного главы семейства на распоряжение имуществом и самой жизнью своих подопечных, родичей и детей. И закономерно вытекающая из этого «права» гоббсовская «всеобщая война» — как средство утолить амбиции главенствующих «отцов». В каком-то смысле сегодняшний процесс деглобализации и дегуманизации есть продолжение философии постмодернизма политическими средствами — отмена «больших рассказов», «больших проектов» и утверждение на их месте обособленных нарциссических акторов.

Это наглядно началось еще в 90-х годах прошлого века, когда Советский проект был радикально отменен вместе с горбачевским намерением его перестройки и улучшения — и возникла хаотическая, разнополярная и, по сути, безыдейная субстанция, держащаяся лишь на авторитете «главы семейства».

Да, Советский проект можно в чем упрекнуть и справедливо обвинить. Но только не в том, что он не пытался реализовать идеи экуменического, планетарного масштаба, являясь своего рода продолжением христианского принципа: «нет эллина и иудея». Образовавшаяся на его месте РФ не только не подхватила этот принцип, но, обозначив себя как «суверенная», т.е. буквально «обособленная» демократия, двинулась в прямо противоположном направлении.

Весьма похожую историю мы наблюдаем сейчас и в отношении проекта «глобальной демократии» или, как называл его социальный философ Карл Попер, «открытого общества». Активные элиты в США, а также набирающие вес партийные политические силы некоторых стран Евросоюза (например, «Альтернатива для Германии», «Национальное объединение» (Франция), «Фидес — Венгерский гражданский союз») — они как будто берут за пример автократическую суверенность РФ, а то и Китая (если вспомнить концепции американского интеллектуала и бизнесмена Питера Тилля), и делают, кажется, все возможное для утверждения «потестарного права». Для утверждения идеологии постмодернизма.

С одной стороны, очевидно, что происходящая «регрессивная революция» имеет не горизонтальный, но вертикальный характер происхождения. В ее основе нет марксистской диалектики «классовых антагонизмов» с активацией множества низовых инициатив — в общем, никаких заметных «народных движений». Эта революция практически целиком определяется известными политическими элитами. Революция «правых» элит. Что подтверждается хотя бы тем, что самые массовые, горизонтальные гражданские выступления, ее сопровождающие, направлены не за, а против нее. Это видно по не прекращающимся сегодня протестам в США, где антитрампистскими выступлениями отметились все 50 штатов и более чем 1400 городов. Это было видно по гражданским протестам в РФ за период с 2011 по 2021 год, пока российская власть не приравняла политическое несогласие к уголовному преступлению. В общем, «регрессивная революция» является не гражданск…

Однако есть и другая, довольно парадоксальная сторона у этой медали. Дело в том, что «правые» элиты в своей воле к власти выражают не только свой собственный нарциссический интерес, но также и ожидания, и желания, и психологический настрой самой широкой и самой граждански безынициативной части населения своих стран. Той части, что со времен Густава Лебона и Хосе Ортега-и-Гассета именуется «толпой» или «массой». И в этом смысле элиты «регрессивной революции» вполне справедливо заслуживают одно из своих расхожих обозначений — «популисты».

Густав Лебон. Источник: Википедия.

Если следовать известной работе антрополога и социолога Густава Лебона «Психология толпы», то, наверное, ведущим «организатором толпы» является желание эйфории, которую люди испытывают от причастности к растворяющей индивидуальные формы «анонимной силе», возникающей при скоплении и одинаковой направленности чувств и мыслей множества индивидов. Эта сила убирает все проблемные вопросы, всю неуверенность, присущую индивидуальному существованию, и погружает в чистое удовольствие полноценного «здесь и сейчас».

Сама по себе мысль о могущественной «анонимной силе» всегда сопровождала человеческое бытие и не связана исключительно с явлением «толпы». «Анонимная сила» есть предмет для религиозного, метафизического настроения ума, для «дионисического чувства», как называл это Фридрих Ницше. Предвкушение выхода за предел своей бренной и обособленной формы — один из самых древних и сильных человеческих стимуляторов. Но в случае с «толпой» этот стимулятор воспроизводится искусственно, через социальную деиндивидуализацию. Правда, и сохраняется недолго — столько, сколько существует «толпа». Подобно тому, как индивид, пришедший на стадион, перестает быть обособленным и растворяется в бурных эмоциях окружающих — до тех пор, пока находится среди них и еще некоторое время после.

Впрочем, эффект «толпы» как искусственного симулятора люди еще с давних пор научились искусственным же образом поддерживать в постоянном режиме. Для этого создавались отвлеченные понятия, в которых закладывалось единообразное и анонимное содержание. Например, народ, нация, суверенитет, традиционные ценности. Такие понятия должны внедряться в структуру человеческого мышления и придавать ей единообразный и анонимный уклад. А дальше этот уклад обеспечивает стандартизацию социальной и политической жизни. Вполне понятно, что сплоченность возникает вокруг того, что явилось источником трансляции отвлеченных понятий. Как правило, таким источником является власть с ее институтами, элитами и культурными адептами.

Собственно, в пространстве «гипнотизеров» и «толпы» речь и не идет об идеях, если понимать их в изначальном, платоновском определении. Это скорее мифологизированные симулякры идей, не имеющие собственной интеллектуальной предметности, но действующие лишь как установки внушения.

Да, собственно, и «гипнотизеры» не являются элитой. Если под элитой понимать творческое, трансцендентно заряженное меньшинство. Как пишет Густав Лебон: «Цивилизации создавались и оберегались маленькой горстью интеллектуальной аристократии, никогда — толпой».

В целом можно сказать, что «гипнотизеры» и «толпа» не есть разнородные и противоположные полюса. Они — единая субстанция. А потому и сегодняшнее «восстание правых», которое возглавили политические элиты в РФ и USA, можно также именовать и «восстанием масс», как и назывался известный трактат испанского философа Хосе Ортега-и-Гассета, вышедший еще в 1930 году.

Невыдающиеся, усредненные люди выступили против того, что они в принципе никогда не понимали и не пытались понять, — против универсальных идей и цивилизации, которая пыталась на них построиться. Невыдающиеся люди нашли свою главную опору в том, что их — большинство. Что их понимает большинство. Что их полуидеи, симулякры идей, не требующие особенной просвещенности, легко усваиваются и разделяются большинством. А человек большинства озабочен не тем, чтобы разбираться в вопросах прогресса и регресса, добра и зла, — но тем, чтобы понимать добро и зло так, как понимает его большинство. Как должен понимать «всякий встречный». Хосе Ортега-и-Гассет пишет об этом: «Масса — всякий и каждый, кто ни в добре, ни в зле не мерит себя особой мерой, а ощущает таким же, как и все, и не только не удручен, но доволен собственной неотличимостью. Масса — это те, кто плывет по теч