Вечный огонь. Фото из открытых источников. 9 мая 1984 г. Среда.
Я смотрю на Вечный огонь и вижу цветы сорок первого года. В военном санатории в Ессентуках. Когда по радио выступал Молотов, война оказалась совсем рядом, как в городах, где уже рвались снаряды и бомбы: у многих или жены и дети, или мужья остались на западной границе. И менявшаяся каждый день дата на большой зеленой клумбе вдруг перестала быть красными и желтыми цветами, в которых орудуют шмели, над которыми порхают безмятежные бабочки, и стала огнем: «22 июня 1941 года».

Потом были 46 месяцев и еще 16 дней войны. И горькое мое счастье — День Победы. Среди солнечных лучей ее — черный луч. Гибель отца осенью сорок четвертого, под Варшавой. И еще черные лучи — оборванные войной жизни родных мне людей. И так — в каждом доме, по всей нашей земле в майских черемухах и медуницах, у обелисков под вечной охраной красной армейской звезды.

Есть в нашей Победе нечто такое, что обещает ей жизнь на века. Это торжество человечности над зверем в человеке. Это бессонная, на поколения вперед, общая — всей страны, всей Земли — наша боль и наша совесть — блокадный Ленинград. Да это была война металла, моторов, горючего. И уральская сталь пересилила сталь Рура. Мы это знаем. Но знаем и другое.

Это была такая война, когда все — от солдата до государства — сделали невозможное. И сила металла не смогла преодолеть силу духа, веру в справедливость, убежденность в правоте нашего дела. Примеров тому — тысячи и тысячи. Об одном из них я прочел в книге В.Гринкевича «Разве можно забыть Мерекюла?» Теперь, когда я знаю о подвиге десантного батальона морской пехоты под командованием майора С. Маслова (основой его стал знаменитый отряд капитана Б.Гранина, героически оборонявший полуостров Ханко в 1941 году), мне кажется, что это о нем известная песня Булата Окуджавы:
Нас ждет огонь смертельный,
Но все ж бессилен он.
Сомненья прочь!
Уходит в ночь отдельный
Десятый наш десантный батальон…

В феврале сорок четвертого батальон получил приказ: высадиться на эстонском берегу, в тылу у Нарвы, пробиться к ведущей к ней дороге и там соединиться с нашими войсками. По данным разведки, побережье охранял один батальон СС. Но ко времени высадки обстановка резко изменилась. Гитлеровцы считали Нарву первым коренным германским городом на пути наступающей Красной Армии и стремились организовать её долговременную оборону. Получив сведение о готовящемся нашем десанте, они тут же сосредоточили у места его высадки пехотную дивизию, танковые роты, зенитные и береговые батареи, подразделения береговой обороны.

Каждый десантник сражался против тридцати гитлеровцев, поддержанных «тиграми», артиллерией, «юнкерсами». Все рации были разбиты в момент высадки. Долгое время думали, что при таком соотношении сил десант был сразу опрокинут в море. Но спустя годы музей Балтфлота, газеты «Молодежь Эстонии» и «Страж Балтики», юные следопыты восстановили правду о его судьбе. Оказалось. что батальон Маслова не только не был смят в первые же часы боя, но, наоборот, атаковал гитлеровцев, овладел поселком Мерекюла, разгромил штаб дивизии СС, немецкую батарею, пробился к месту, где должен был встретиться с наступающей армией, полностью выполнил приказ. Армейским частям пробиться навстречу не удалось. И несколько дней десантники вели неравный бой. Батальон погиб, но уничтожил около полутора тысячи фашистов, более 20 танков.

Только одна страница в летописи Великой Отечественной, высвеченная из неизвестности. А сколько еще страниц так и останется нераскрытой тайной! Сколько в братских могилах с надписями «Красноармеец Иванов и еще 20 человек» безымянных героев, так и не получивших по праву заслуженные ими золотые Звезды. Но их стойкость, мужество, презрение к смерти сливались в единое целое — неодолимую стойкость Родины.

Солдаты и маршалы народа — все они были равны перед лицом смерти и перед лицом бессмертия. И солдаты были достойны маршальского ордена «Победа» не меньше, чем маршалы солдатского ордена Славы. Такая это была война. В «Клубе фронтовых друзей» мальчишки в матросской форме сказали ветеранам 3-й ударной армии: «А за страну вы не беспокойтесь. Если что — мы отстоим». Но когда же прозреют, когда образумятся слепые безумцы и поймут, наконец, что бессмысленно огнем и мечом пробовать неодолимость России?!

На нашей улице 9 Мая готовятся к цветению вишни. И молодая трава окроплена желтыми одуванчиками — множеством маленьких солнц с обрубленными лучами. В траве рвет одуванчики трехлетняя девочка. Когда ей будет восемнадцать и наступит новый век, Победе будет уже 55, и самые юные ее солдаты перешагнут за 70. А какая она была тогда молодая, наша Победа! Каждый год в этот день мы с Таней проходим один и тот же путь. Ваганьковское кладбище. Памятник погибшим ученикам и учителям во дворе 110-ой школы. Сквер у Большого театра. Памятник в школьном дворе — один из самых пронзительных в Москве. Может быть, потому, что он стоит у стены и вечерами над ним горит окно, за которым продолжается жизнь. Окно светится над пятью бронзовыми мальчиками (они были одноклассники скульптура-фронтовика Даниэля Митлянского, у каждого из них есть реальное имя), над бронзовой доской, на которой сто имен. Только в День Победы их трудно прочесть — доска засыпана цветами. Памятник ученикам 110-й школы, погибшим на фронте. Скульптор: Даниэль Митляновский.

Да, у пяти бронзовых юношей есть реальные собственные имена, портретное сходство. Их пятеро. Одноклассники Даниэля Митлянского Юра Дивильковский, Игорь Купцов, Габор Рааб, Гриша Родин, а также погибший на фронте брат жены скульптора Игорь Богушевский. У подножия памятника — мемориальная доска, и на ней 100 имен учеников и учителей школы, павших на Великой войне. Говорят: 110-я была элитной школой. Это так. Однако где еще в мире вы найдете другую элитную школу, положившую на алтарь Отечества сто жизней своих питомцев? Один из ста и один из пяти застывших в бронзе «Реквиема» успел оставить Завещание, кончающееся словами:
«Вспоминайте изредка обо мне, который был человеком грядущего. А человек грядущего, прежде всего, гуманист, он выше всего ставит Человека. В Человеке заключена высшая красота и радость жизни. Уважайте в каждом человеческое, ищите его и создавайте. Настоящий гражданин грядущего — кто свободен от предрассудков и условностей, кто не боится себя и не боится, что кто-нибудь поймет его, кто выше всего в жизни ставит чудесное чувство любви и радость свободного творчества. Я умер за то, чтобы таким было человечество».

Когда я слушаю, как нынешние молодые поют песни военных лет у колонн Большого театра, я вглядываюсь в лица и поющих и слушающих. И пристальней всего в лица тех, кого еще поднимают над толпой родители, кто еще, может быть, ничего не понимает в происходящем, но кто в 2000 году будет с гордостью вспоминать, что первые зарубки памяти подарили им эти песни у колонн Большого театра, в День Победы, когда еще много ее солдат собиралось у этих колонн. Вечный огонь горит во многих больших и малых наших городах. И в этот День Победы, как всегда в этот День, идут и идут к нему люди. Сквозь зеленый туман Александровского сада я вижу нескончаемый человеческий поток, движущийся мимо Кремлевской стены. Идут и идут люди к скромным обелискам, поставленным всем миром своим односельчанам. И к величественным мемориалам, воздвигнутым всем миром землякам, согражданам по планете Земля, по борьбе против общего зла. Нет в мире цены Вечному огню.

В минуту молчания маленькие его ладошки в немыслимой спешке, словно задыхаясь, разбрасывают пригоршнями свет и тепло в этот тревожный, еще не отогретый сорока послевоенными веснами мир. Словно боятся, что все может оборваться, и до этого мгновения надо успеть отдать живым людям через этот огонь недопетое, недосказанное, несвершённое, что унесли с собой те, кто не вернулся с войны и о ком с такой проникновенностью написал Александр Твардовский. Прочтём эти строки еще раз. Перед минутой молчания У Вечного огня…

…6 мая 2025 года по всей России одновременно вспыхнули 80 новых и реконструированных Вечных огней.